| Голодна 
      Стоїть мужик – хитається,
      іде мужик – згинається!
      З кори його розпучило,
      журба-біда замучила.
      Лиця такого тьмяного
      не вбачити і в п’яного.
      Іде – пихтить, іде – і спить;
      прибрів туди, де хліб шумить.
      Як ідол став над колосом,
      співа безсилим голосом:
      «Доспій, доспій, хліб-батенько!
      Я – ра́тай твій, Панкратонько!1
      Хлібину з’їм на півсела,
      ватрушку з’їм – не менш стола!
      Все з’їм один, осилю сам.
      Хоч мати, син проси – не дам!»
      Листопад 2021 | Голодная 
      Стоит мужик – колышется,
      Идет мужик – не дышится!
      С коры его распучило,
      Тоска-беда измучила.
      Темней лица стеклянного
      Не видано у пьяного.
      Идет – пыхтит, идет – и спит,
      Прибрел туда, где рожь шумит.
      Как идол стал на по́лосу,
      Стоит, поет без голосу:
      «Дозрей, дозрей рожь-матушка!
      Я пахарь твой, Панкратушка!
      Ковригу съем гора горой,
      Ватрушку съем со стол большой!
      Всё съем один, управлюсь сам.
      Хоть мать, хоть сын проси – не дам!»
      Н.А.Некрасов. 1876 | Голодна 
      Стоїть мужик – і хилиться,
      Іде мужик – не дивиться!
      З кори його розпучило,
      Злим гореньком замучило.
      Чорніш обличчя тьмяного
      Не бачено у п’яного.
      Іде – хрипить, іде – і спить;
      Добрів туди, де хліб шумить.
      Як ідол став над колосом,
      Стоїть, співа без голосу:
      «Доспій, доспій, хліб-батенько!
      Я ратай твій, Панкратонько!
      Окраєць з’їм, гора – мала,
      Ватрушку з’їм – не менш стола!
      Все з’їм один, управлюсь сам.
      Хоч мати, син проси – не дам!»
      Марія Пригара (1946) |